Иоанна Хмелевская - Роман века [вариант перевода Фантом Пресс]

Что же происходит с Мареком? Я толком так и не смогла заснуть и утром чуть свет, не выпив даже кофе, помчалась обратно к иве, надеясь, что следы помогут разобраться. У киоска я действительно нашла несколько свежих отпечатков его каблука. Побежала дальше, к иве. Возле нее не обнаружила ни одного отпечатка дефективного каблука, а вот в зарослях, среди желтых цветочков, их была пропасть. Из этого следовал лишь один вывод: как и я, Марек из кустов следил за этой змеей подколодной на стволе трухлявого дерева.

Ну следил, и что дальше? Не портрет же ее рисовал. Зачем следил? Она ведь ничего такого не делала… Нет, я все-таки не индеец, больше ничего по следам не вычитаю. Хотя… В отчаянии чуть ли не носом водя по земле, я опять испытала чувство, будто только что снова увидела нечто знакомое. Кинулась назад, осмотрела внимательно все вокруг — ничего нет особенного. Спокойно, без паники, начнем снова, по порядку…

Каждый индеец знает, что качество следа зависит от поверхности, на которой он оставлен. Поверхность вокруг меня была весьма разнообразная, что объяснялось разнообразным рельефом местности. Дорогу в лесу покрывали мох и грязь, в лесных зарослях произрастали мох и трава. Между желтыми цветочками кое-где виднелись участки влажной земли, в районе ивы все было покрыто глубоким песком. Пробежавшись по всем этим разнообразным поверхностям, я так и не обнаружила ничего нового для себя, поскольку часто встречающийся след дефективного каблука не вызвал бы такого чувства. Минутку, а это что такое?

Из грязи торчал большой плоский камень, поразительно чистый, а на нем — поразительно четкий отпечаток измазанной в грязи подошвы. Черный, все еще влажный след… И в памяти возник белый лист бристоля на столе в мастерской и отпечатавшийся на нем такой же четкий след, только немного светлее, не такой черный.

Не веря собственным глазам, я присела на корточки и вблизи исследовала отпечаток. Сомнений не осталось — тот самый! Ведь я столько раз собственноручно воспроизводила этот узор, что запомнила его на всю жизнь. Вот эти фрагменты заштриховывала, а эти вот загогулины замазывала сплошь черным. Передо мной был отпечаток подметки того самого вора-домушника, который через окно в подвале проник в дом Мацеяков!

Открытие оказалось слишком важным, чтобы довериться только памяти. Не мешайте бы перенести на что-то узор на камне, чтобы потом сравнить с тем, который мы с мужем разрабатывали в целях личного обогащения. Нанесенный на ткань, он пользовался бешеным успехом, заказы на ткань поступали со всех концов Польши, и я надеялась в одном из магазинов на Побережье найти ее, чтобы сравнить с этим свежим следом. Но камень был слишком большим и тяжелым, вытащить его из грязи и доволочь до магазина не представлялось возможным, а бумаги и карандаша у меня с собой не было. Я вышла из затруднительного положения с помощью пачки из-под сигарет и обгорелых спичек.

В первом же магазине тканей в Сопоте я встретила, что искала. Не было нужды приобретать собственное произведение, достаточно было сравнить с узором на материале набросок на пачке сигарет. Узор был идентичный!

Пришло время сопоставить факты. След взломщика был, бесспорно, фактом. Выходит, глупейшая история Мацеяков тянется за мной хвостом аж до Сопота, а дух пана Паляновского витает над ивой. И не так уж эти параллели притянуты за уши: в Варшаве кое-кого не поймали, брильянты похищены, полковник задал мне жару, я потребовала от Марека, чтобы он что-нибудь сделал. Марек где-то поблизости, он следит за гетерой, та следит за ивой, он сторожит гетеру, та сторожит иву, и здесь же, рядом с ивой, кантуется взломщик, имевший все шансы украсть брильянты. Круг замкнулся! Может, именно его ожидала гетера, сидя на склоненном стволе старой ивы?

Если все так, как я рассудила, зачем же тогда держать это в тайне от меня? Хотя… хотя и это можно объяснить. Марек знает — дело заварилось опасное, все может случиться, не дай Бог, брильянты опять пропадут, или что другое свистнут… А так я ни при чем, ничего не знаю, ни в чем не участвую, отдыхаю себе спокойно и ни о чем не догадываюсь… И уже ничего мне не инкриминируют! Нет, неубедительно. Ну как же не инкриминируют, если я вовсю участвую в развитии событий, слежу за Мареком и этой язвой, теперь вот еще кого-то выследила. Зачем мне все это надо? Ясно, у меня свои подозрительные цели, и мне можно инкриминировать что угодно. А вот если бы меня по-честному предупредили, по-хорошему попросили не лезть не в свое дело и терпеливо ждать у моря погоды, я бы… Не знаю, как бы вела себя тогда, да и что толку говорить об этом? Сейчас я веду расследование и доведу его до конца!

Расследование потребовало от меня полного самоотречения, но имело и свои положительные стороны — никогда еще я не поглощала в таких количествах целительный морской воздух. Ни с того ни с сего эта гарпия принялась совершать ежедневные, вернее, еженощные автомобильные прогулки по лесной дороге, с отвратительной пунктуальностью являясь к иве ровно в половине одиннадцатого ночи. И каждую ночь повторялось одно и то же: доезжала до полянки, разворачивалась, выходила из машины, садилась на ствол ивы и сидела полчаса. А потом возвращалась к машине и уезжала.

К тому времени я уже научилась неплохо разбираться в следах, и мне удалось обнаружить еще один след взломщика. Зачем он приходил сюда? Выбрав время, я тщательно обыскала весь ствол трухлявой ивы, нет ли там какого тайника, ведь гетера и взломщик могли там что-то прятать и потом забирать, но ничего не нашла. А вот следов дефективного каблука больше нигде не попадалось, и это меня очень огорчало.

В конце концов мне надоело изо дня в день таскаться из-за этой выдры в такую даль пешком, и я решила ввести усовершенствование в свою систему слежки. Недалеко от полянки в лесу нашлось очень удобное место, где можно было развернуться на машине и спрятать ее в зарослях. Не так-то просто было все это проделать, особенно в темноте, но мой старый маленький „фольксваген“ умел и не такое. Он привык въезжать, куда надо, а раз уж въедет, то и развернется. Чтобы меня не выдал шум моей машины, я старалась все делать под прикрытием шума „пежо“: двигалась по лесной дороге следов за ним и разворачивалось только в тот момент, когда мерзавка фырчала своим двигателем, маневрируя на полянке. Известно, когда работает двигатель своей машины, водитель не слышит шума другого двигателя. Фары я, разумеется, не включала.

Я приезжала, разворачивалась и спешила в засаду. После того как паршивка заканчивала свое дежурство и уезжала, я, немного подождав, двигалась следом, не боясь, что она заметит меня, ибо ночью водитель видит лишь то, что попадает в свет его фар. Сбоку же может стоять хоть стадо слонов — не заметит. Если, конечно, слоны стоят неподвижно.

В эту ночь, уже пятую по счету, все началось, как обычно. Я приехала следом за девой, развернулась, стараясь уложиться в рамки фырчания ее мотора, вышла из машины и тихонько заняла уже привычный наблюдательный пост в удобных кустах. Выглянув, я убедилась, что героиня подозрительного романа сидит в обычной позе на обычном месте. И тут произошли изменения в сценарии. Покинув иву, красотка вернулась к машине. Тихонько щелкнул замок крышки открываемого багажника. Что-то происходило! Сердце тревожно забилось. Может, наконец что-то случится? Покинув укромный куст, затаив дыхание и стараясь держаться в тени деревьев, я подкралась поближе.

Чья-то тень метнулась из-под ивы к полянке. Гарпия возилась с багажником, чем-то осторожно побрякивая. Что-то там непонятное происходило. И я должна узнать, что именно, пусть мне это грозит даже смертью! Кто там еще, взломщик или… или Марек? Но как подобраться поближе так, чтобы меня не заметили? Подойти к полянке отсюда незамеченной нельзя, значит, надо в обход, вот тут можно проползти по песку до самых кустов, а там вдоль оврага… Соблюдая все меры предосторожности, с огромным трудом я принялась ползти к иве, надеясь, что за шумом моря меня не услышат, если какой сучок и треснет подо мной. Форсирование трех метров заняло не меньше трех лет. И вот, когда уже до оврага оставалось совсем ничего, произошло нечто ужасное — передо мной вдруг выросла черная фигура, железная рука, впившись в плечо, пригвоздила меня к месту, а другая закрыла лицо.

— Тсс! — прямо в ухо прошипел Марек. — Тихо! Не двигайся!

Мог бы и не шипеть, а уж рот затыкать и вовсе не было необходимости, от ужаса я и так не могла ни двигаться, ни говорить. Одна-единственная мысль металась в мозгу — если сию же секунду не помру на месте, все равно в следующую мне всадят нож в сердце. Прошла секунда, а я была еще жива.

— А ну в машину! — приказал Марек. — Быстро! И без шума!

Интересно, как он себе это представляет — быстро, но без шума? К счастью, в этот момент гетера и кто-то еще сами производили шум, занимаясь чемто непонятным, потом они переместились в глубь оврага, и Марек мог спокойно волочь меня к машине, шепнув в ухо: